СТАРЫЕ КНИГИ

 

Анатолий Глебов.

 

ВЕЧЕР В ПЕТУШКАХ.

Шутка в одном действии.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.

Г а ш а—предсельсовета, 35 лет.
Д а ш а—ее племянница, избач, 18 лет.
М а ш а—милиционер, 20 лет.

Действие происходит в колхозе зимой 1943—44 года.

Сельсовет. Обычная обстановка. Две двери: в сени и внутрь дома. Телефон. Гаша работает за столом при свете керосиновой лампы. Телефонный звонок.

Г а ш а. Петушки! Пе-туш-ки! Сельсовет! Громче говорите! Не слышу! Кто это? Какая редакция?Ах, из города?... (И обрадовалась и встревожилась). Председатель и говорит, Грызлова, Агафья Ивановна... Почему у меня голос такой, на мужчину похожий? Уж не знаю. Такая уродилась. А что вам нужно-то? Как работаем? (Самодовольно, с улыбкой). Хорошо. Тоже хорошо. Нет, этого у нас, дорогой товарищ, и в заводе нету, чтоб поставок не выполнять. К севу? А как же! День и ночь готовимся. Снегозадержание? Делали. Да уж наш Петушковский сельсовет, будьте спокойны, ни в чем не подкачает . (Г р о м к о). Не подденете, говорю! Вопро-

33

сы культуры как? (В сторону). Вот леший! Поддел-таки! (В трубку). С культурой у нас, конечно, дело вообще обстоит, но все-таки... Школа? (Радостно). Работает! И изба-читальня работает. Спектакли?.. (Замялась). Нет, спектаклей покуда еще не ставили. Что вы? Не слышу! Громче! Алло! (Стучит трубкой по рычагу и вертит ручку). Алло! Редакция! Кто это? Ты, Клава? Куда ж у тебя город-то подевался? Как так оборвалось, когда я с редакцией разговаривала? Связь, называется! Взять бы да отстегать вас этими самыми проводами, чтоб лучше работали!

(Рассерженная, вешает трубку. Как раз в этот момент входит Даша со стопкой книжечек в руках. Гаша встречает ее таким злым взглядом, что Даша, оробев, остановилась).

Г а ш а. Ну?

Д а ш а. Что, тетя Гаша?

Г а ш а. Долго ты мне, племянница, культработу будешь срывать? Про спектакль говорю! Избач ты или кто? Кому я четвертый месяц толкую, что должен у нас быть драмкружок? Кому?

Д а ш а. Обождите, тетя...

Г а ш а. Четвертый месяц жду! Больше ждать не стану! Поняла? Не желаю я из-за тебя по телефону краснеть! Не можешь мне обеспечить
как следует культработу, так я тебя к другом делу приставлю! Думаешь, родня председателя, так и можно тебе...

Д а ш а. Тетя Гаша! Вы послушайте! Вот как раз вам принесла...

Г а ш а. Что? Даша. Пьесы.

34

Г а ш а. Ну?

Д а ш а. Ну, и ни одной нету.

Г а ш а. Как так?

Д а ш а. Вот так. Сперва разберитесь как следует, а потом кричите.

Г а ш а. Ну, ты не учи меня! Молода еще.

Д а ш а. Нате, сами глядите. (Бросила на стол книжки). Двадцать пьес тут. И хорошие есть. А поставить ни одной нельзя.

Г а ш а. Почему это нельзя?

Д а ш а. Потому что везде мужчин больше, чем женщин, а мужчины в армии. (Взяв одну книжку). Могу я вот это поставить? Одиннадцать мужчин и одна девушка! Ясно, нет. А хорошая пьеска. (Взяв другую). А вот эту могу? Тоже нет. Про Ивана Грозного. Бояре разные, воины, послы иностранные. Ну? (Взяв третью книжку, четвертую). Суворов... Брусилов... Про фронт несколько пьес... Ну кто же это у нас будет играть? Все мужчины, мужчины, мужчины! Я, что ли, Иваном Грозным вам буду?

Г а ш а. Надо, так будешь.

Д а ш а. Ну, уж это вы—ах, оставьте!

Г а ш а. Почему у нас женщины на всякой работе мужчину заменить могут, а тут нет? Смогут!

Д а ш а. Ну вот вы первая и покажите пример , коли так.

Г а ш а. И покажу. Завсегда пример показываю. Даша. Не покажете. Только разговор.

Г а ш а. Покажу!

Д а ш а. Ну, покажите, покажите! Что зря говорить-то?

Г а ш а. Что тебе показать?

35

Д а ш а. Ну, вот, к примеру, пьеска. Самая из всех подходящая. (Показывает книжку). Нюра—колхозница, восемнадцати лет. Это я, допу­ стим, сыграю. Сержант Афонин, девятнадцати лет. Тоже кого-нибудь из девчат уломаем. Ну, а вот это? Бригадир Рыжов, сорока лет. Разве девушка может такого сыграть? Срамиться только! (Вдруг осененная мыслью). Тетя Гаша! А что, если бы вы сами сыграли? Серьезно! (Гаша молчит). Ага! Призадумались! То-то и оно: на словах легко говорить, а до дела коснись...

Г а ш а. Ты не долдонь, не долдонь допрежь времени. Может, и сыграю. Бригадир, говоришь?

Д а ш а. Ага.

Г а ш а. Сорока лет?

Д а ш а. Аккурат как вы.

Г а ш а (с ноткой обиды). Кто тебе сказал? Мне на Герасима Грачевника тридцать пять только будет. (Подумав). Нет, Дашенька, неудобно, Как-никак власть я, у всех на виду.

Д а ш а. А чего неудобного-то? Наоборот, всем пример покажете, не словами, а делом. Узнают— в газете про вас напишут. Вот, мол, в Петушках председатель какой — на все руки мастер: и хозяйство у него в полном порядке, и культура...

Г а ш а. Не знаю уж, подойду ли...

Д а ш а. Определенно подойдете. Голос у вас...

Г а ш а. Дался им мой голос! У тебя тоже такой голос был бы, кабы ты целый день на морозе распоряжалась. Не в голосе дело, а в обличьи.

Д а ш а. А обличье я вам сделаю. Вот у меня и грим с собой. Давайте попробуем.

36

Г а ш а (в раздумьи). Что ты будешь делать? Сама не впряжешься—не сдвинется... (решительно ). Ладно. Пробуй. Только дверь на крючок закрой.

Д а ш а (закрывает). Закрыла. Пиджак на вас в самый раз. Ушанка тоже. И валенки. Ну-ка, юбку к ним подоткните получше, вроде брюк чтоб было.

Г а ш а (смущенно). Ишь выдумщица! (Выполняет указания). А теперь что?

Д а ш а. Теперь посидите минутку смирно, а я вас в два счета мужчиной сделаю. На пробу.

Г а ш а (беспокойно оглядываясь). Дверь-то закрыла?

Д а ш а. Сказала вам—закрыла. (Прикладывает Гаше рыжую бороду и усы, гримирует). Ох, тетя Гаша! И здорово получается! Просто замечательно ! Сейчас мы с вами одну сценку прорепетируем — и порядок.

(Звонит телефон).

Г а ш а. Пусти! Ну тебя... (Берет трубку). Петушки! Грызлова, да! Ах, это опять вы? Ну да, прервали. На чем остановились? Про спектакль говорили. Да еще не ставили, но теперь уже ставим . Какая пьеска? (Даше шопотом). Как пьеска-то называется?

Д а ш а. „В разведке"... Нет! „У колодца".

Г а ш а. „Раз ветки—не уколоться-б".

Д а ш а. Да нет! Нет, тетя! „У колодца"!

Г а ш а. Я и говорю: „уколоться".

Д а ш а. У колодца! Колодец! Понимаете?

Г а ш а. Тьфу! (В трубку). Путают тут. „У колодца ". Колодец! Откуда воду берут! Правильно. (Грозит Даше, тихо). Я тебе покажу, как путать!

37

(В трубку). Что? Уже репетируем, уже! Когда покажем? (Вопросительно смотрит на Дашу, та недоуменно пожимает плечами). Скоро. Дня через три. (Даша испуганно всплеснула руками, она опять грозит ей). Какими силами? Собственными своими. Я лично тоже играю. А как же! Надо пример молодежи показывать. Сами они больно долго раскачиваются. Мужчину играю, бригадира. Да. Что? Приедете посмотреть? А когда вы приедете ? Алло! Алло! (Стучит трубкой, крутит ручку). Опять оборвалось! И Клавки не слышно... Что же ты меня запутала, а? Слышь, что говорят? Районный смотр самодеятельности проводится. И к нам приедут смотреть. Ой, матушки мои! Не было печали, так черти накачали! Ну, я ж тебе, Дашка, покажу, ежели все в порядке не будет!

Д а ш а. От вас зависит. Ваша главная роль.

Г а ш а. Давай скорей репетировать! Вот горюшко навалилось! Не было заботы... (Сильный стук в дверь. Гаша оторопела). Мать родная! Кто ж это? Куда ж мне в таком-то виде?

Д а ш а. В избу подите. Только за обе двери. В сенцах не стойте. Слышите? Еще откроет кто-нибудь ненароком и увидит вас. Правда, неловко будет.

Г а ш а. Ладно.

Д а ш а. Обе двери прикройте. Получше!

Г а ш а. Прикрою. А ты поскорей тут спровадь. Дай-ка пьеску. Почитаю покуда. (Уходит во вторую дверь).

(Даша открывает. Входит Маша в форме сельского милиционера).

Д а ш а. Машка! Откуда ты?

38

Д а ш а. По делу, что ли?

М а ш а. На целый месяц.

Д а ш а. Что ты говоришь! Как же это?

М а ш а. Блинову на замену. Он на курсы поедет. А я тут маминых лепешечек покуда покушаю.

Д а ш а. Вот замечательно-то! Прямо спасла меня—так кстати приехала. Как раз мне сержанта—вот так, дозарезу нужно!

М а ш а. Какого сержанта? Милиции?

Д а ш а. Нет, танкиста.

М а ш а. А я причем?

Д а ш а. Слушай. Через три дня спектакль! Из города приедут смотреть, из редакции.

М а ш а. Какой спектакль?

Д а ш а. „У колодца". Помнишь—на прошлом смотре в районе видела?

М а ш а. Ну? А кто же играет?

Д а ш а. Мы.

М а ш а. Кто?

Д а ш а. Ты, да я, да мы с тобой, да еще одна

М а ш а. Ты что? Заболела?

Д а ш а. Наоборот. Поправилась. Четыре месяца , как чумовая, ходила, не знала, откуда мне Рыжова взять, бригадира. А теперь нашла.

М а ш а. Это меня?!

Д а ш а. Ну, что ты! Ты сержант, сержантом и будешь.

М а ш а. Отставить, товарищ.

Д а ш а. Машенька! Милая! Некому больше. Из-за тебя все сорвется. Ведь ты же играла!

М а ш а. Мужчин? Никогда.

39

Д а ш а. Причем тут мужчины? Свое звание будешь играть. Ты слушай: сержант, девятнадцать лет, молоденький, хорошенький, значит. Вылитая ты. Только усики тебе приделать, и все. Дай попробуем.

М а ш а. Что?

Даша. Усики навести.

М а ш а. Да ну тебя, Дашка, правда! Совсем сдурела.

Д а ш а. Ну, дай.

М а ш а. Вот привязалась!

Д а ш а. Что тебе, жалко?

М а ш а. Отстань, говорю.

Д а ш а. Ну, Машенька! Ну, голубушка! Уважь. А я Нюру сыграю. На пару с тобой. Три дня только осталось. Понимаешь? Если сорвется дело— прощайся тогда со мной навсегда. Тетя Гаша меня, как капусту, изрубит и с'ест. Ну, для меня! Неужто подружке не уважишь?

М а ш а. Вот оглашенная!

Д а ш а. Только попробуем. И сейчас же сотрем.

М а ш а (сдаваясь). Ну и девка!

Д а ш а. Садись. (Усаживает ее поближе к лампе и быстро рисует небольшие, очень похожие на настоящие усики, потом слегка подводит брови).

М а ш а. Дверь-то закрыта?

Д а ш а. Ага. Ой! До чего же хорошенький паренек получается! Если б такого увидела — влюбилась бы.

М а ш а. Поглядим. (Достает из полевой сумки зеркальце и смотрится).

Д а ш а. Скажешь, плох?

М а ш а. Ничего себе. Ну ладно, Подурили— хватит. Дай тряпку.

Д а ш а. Обожди, не стирай. Я сейчас за трехрядкой сбегаю, рядышком тут. И по всей форме прорепетируем, с музыкой.

М а ш а. С какой еще музыкой? Ну тебя.

Д а ш а. Обожди, Маша. Я мигом. (Исчезает).

М а ш а. Вот скаженная... (Продолжает разглядывать себя в зеркальце. Улыбается. Напевает. Получше подводит брови, потом усики. Звонит телефон). Ой, батюшки! (Берет трубку). Слушаю вас. Грызлову? Нет ее. Кто ж ее знает! Ходит где-нибудь. Не могу вам сказать. Я тут человек посторонний, нездешний.

(При последних словах дверь приоткрывается и заглядывает Гаша. Увидела незнакомого молодого милиционера, поражена. Маша, обернувшись, замечает ее, и Гаше уже неловко скрыться).

Г а ш а. Здравствуйте. (Входит). Из района к нам?

М а ш а (смущенно, пряча за спину зеркальце ). Д-да. . А вы, извиняюсь, кто?

Г а ш а. Я-то? Здешний.

М а ш а (настороженно). Здешний? Что ж это вас совершенно не знаю? (В сторону). Подозрительный типчик.

Г а ш а. А откуда ж вы меня можете знать, ли сами не тутошний?

М а ш а. Кто вам сказал, что я не тутошний?

Г а ш а. Сами сейчас по телефону сказали. Ч то это вы за спиной прячете?

М а ш а (сконфуженно) Где? Ничего.

Г а ш а. Как ничего? Я вижу. (В сторону). Ой, нечисто дело. Не шпион ли какой? Не то просто мазурик...

41

М а ш а. А вам что? (Скрывая зеркальце в руке, прячет его в карман). Кто вы сами-то?

Г а ш а. Я? Хм... Житель.

М а ш а. Какой еще житель?

Г а ш а. Какой? Это я вам после того об'ясню, как вы мне свой документ покажете.

М а ш а. Что-о?!

Г а ш а. То, что слышали.

М а ш а. Новое дело! Нивесть кто, нивесть откуда об'явился, да еще документ у милиции требует!

Г а ш а. Это вы, нивесть кто и нивесть откуда, вот я и спрашиваю.

М а ш а. А форму на мне вы не видите?

Г а ш а. Форму всякий может надеть.

М а ш а. Ну, гражданин, такого нахальства я еще никогда не видала! Кто вам право-то дал у милиции документы спрашивать!

Г а ш а. Раз спрашиваю, значит имею такое право.

М а ш а. А мне это неизвестно.

Г а ш а. Мне известно.

М а ш а. Хватит, гражданин, дурака валять. Я вам ничего показывать не обязана, раз в полной форме и при оружии. А вы мне сейчас же покажите Ваш паспорт. Ну? Что же вы? Поживей! Считаю до трех. Раз... два...

Г а ш а. Ну нет, голубчик! Сперва ты мне покажи, что в карман сунул!

М а ш а (выхватив наган). Вверх руки!

Г а ш а. Как?

М а ш а. Вверх, говорю, руки! Стреляю!

Г а ш а (про себя). Мать пресвятая! Вот влипла... Время-то ночное, не докричишься, (Подняла руки).

42

М а ш а. Только мне пошевелитесь—на месте положу. Смирно! (Продолжая держать револьвер наведенным, другой рукой быстро обыскивает Гашу). Оружия не видать, гранат тоже. Можете опустить руки, гражданин. И сейчас же пред'явите ваш документ. А потом валенки скинете. Я их как следует осмотрю. У одного диверсанта, рассказывали, в валенках целый склад отыскали. Ну, живо!

Г а ш а. Да вы знаете, кто я есть на самом-то деле?

М а ш а (грозно). Вы опять разговаривать?

Г а ш а. Уф ты... Вот случай! (Вбегает Даша с гармонью. Сразу не поняла, что происходит).

М а ш а (делая ей знак рукой). Не входи! Стой там! (Гаше). Документ!

Д а ш а (не видя лицо Гаши). Кто это?

М а ш а (взяв у Гаши удостоверение, читает). Агафья Ивановна Грызлова. (В недоумении смотрит на нее).

Д а ш а. Ой, не могу! Ой, матушки! (Залилась хохотом). Это ты ее, Машка, заарестовала?

Г а ш а. Какая Машка? (Вглядывается, потом мазнула рукой по Машиным усам и смазала их). Тьфу, дуй вас горой! (В сердцах срывает с себя усы и бороду).

М а ш а (изумленно). Агафья Ивановна!

Г а ш а. Чтоб тебе пусто было! (Даше), Все ты!

Д а ш а (продолжая хохотать). Ой, помру! Ой, мамонька! Ну и спектакль! Теперь, тетенька, как дважды два, доказано.

Г а ш а (сердито). Что еще доказано?

43

Д а ш а. Что у нас такой замечательный спектакль получится, какого и в Москве не увидите. Во разыграем!

Г а ш а (просветлев). А, пожалуй, и правда. Разыграем, девушки?

М а ш а. Разыграем, Агафья Ивановна. Я к вам на целый месяц.

Г а ш а (радостно). Ну?

Д а ш а. Будьте покойны. Первое место на смотре возьмем! Факт! (Подмигнув обеим, раздвинула меха гармонии, запела веселые частушки. Маша, а потом и Гаша тоже поют и пляшут).

З а н а в е с.

44